Рассуждения о жизни и смерти, о назначении человека, о долге, мужестве перед лицом бедствий, о чести, верности, измене, соотношении разума и чувства, о губительности страстей и многое другое, о чем говорится в трагедии, совсем не ново. Об этом размышляли и имели мнение люди с древнейших времен цивилизации. И разве не те же проблемы занимали умы последующих поколений вплоть до нашего? Использование Шекспиром мыслей, имевших древнейшие истоки, свидетельствует не об отсутствии оригинальности, а о мудрости Шекспира-художника, умело и к месту использовавшего сокровищницу мысли человечества.
Бернард Шоу, весьма критически относившийся к Шекспиру, высказал такое суждение: Шекспир «относился ко всем заимствованным им сенсационным ужасам как к чисто внешним аксессуарам, как к поводу для драматизации характера, каким он выглядит в нормальном мире. Наслаждаясь его пьесами и обсуждая их, мы бессознательно пренебрегаем всеми изображенными там сражениями и убийствами». Будем откровенны, для тех, кто знает «Гамлета», все внешние события представляют гораздо меньше интереса, чем персонажи пьесы, и в первую очередь ее герой. В «Гамлете» привлекает еще другое — мысли, звучащие в речах действующих лиц. Правда, в театральном спектакле нас захватывают больше всего характеры, образы людей, оказавшихся в клубке трагических событий. В чтении же, так как мы меньше способны наглядно представлять себе данное в тексте, наше внимание занимают идеи, наполняющие трагедию.
Одна за другой в речах персонажей возникают разные темы. Не повторяя сказанного раньше, напомним лишь, что круг вопросов, поднятых в «Гамлете», охватывает едва ли не все существенное в жизни — природу человека, семью, общество, государство. Как уже сказано, трагедия отнюдь не дает ответа на все поставленные в ней вопросы. Такого намерения у Шекспира не было. Уверенные ответы на проблемы легко даются при нормальном состоянии общественной и личной жизни. Но когда возникает критическое положение, появляются возможности разных решений и уверенность сменяется сомнениями, какое из них следует выбрать. «Гамлет»— художественное воплощение именно таких критических моментов жизни. Поэтому бесполезно спрашивать: «Что хотел сказать своим произведением Шекспир?» «Гамлета» невозможно свести к одной все охватывающей формуле. Шекспир создал сложную картину жизни, дающую повод для разных умозаключений. Содержание «Гамлета» шире происходящих в нем событий. К тому же мы и сами расширяем смысл произведения, перенося сказанное в нем на более близкие и понятные нам жизненные положения, уже непохожие на те, какие изобразил Шекспир.
Трагедия не только богата мыслями сама по себе, но она побуждает к мыслям, которые в ней прямо не высказаны. Это одно из тех произведений, которые удивительно стимулируют мышление, возбуждают в нас творческое начало. Мало кто остается не затронутым трагедией. Для большинства она становится тем личным достоянием, о котором каждый чувствует себя вправе судить. Это хорошо. Поняв Гамлета, проникшись духом великой трагедии, мы не только постигаем мысли одного из лучших умов; «Гамлет» — одно из тех произведений, в котором выражено самосознание человечества, сознание им противоречий, желание преодолеть их, стремление к совершенствованию, непримиримость ко всему, что враждебно человечности.