В жалобной книге
Господа Бога
несколько строчек, неровный почерк,
что-то о том, что ещё немного,
и жизнь превратится
в скопление точек,
над i и над прочими, по алфавиту,
в финалах романов и предложений.
А снизу - виза:
- Малыш, да иди ты...
Ведь вас миллионы, войди в положение...
И больше ни слова,
неделю с лишним:
молчат телефоны, вертится шарик,
взрываются бомбы и зреют вишни,
но девочка в этом во всём не шарит,
глотает Black Label и морщит носик,
читая по-новой его отмазы -
да вроде она ничего и не просит.
По крайней мере, чтоб всё и сразу.
Она засыпает.
Ей снится Вечность
и этот,
пропахший небесной манной,
в заоблачном офисе, что на Млечном.
И так его жалко,
что даже странно.
А он осторожно садится рядом,
уставший от дел
«безупречный профи»,
и думает:
- Небо... Оно мне надо?
Я лучше сварю ей сегодня кофе.
