Приходил и дышал Апрель

Приходил и дышал Апрель, и кружился под небосводом, тот, кто силился умереть – брал раскраски, решал сканворды, заводил хомячка и плющ, пёк оладьи, варил глинтвейн, верил в тайны кофейных гущ, в страннолесье, кентавров, феев.

Приходил и дышал Апрель вдоль проспектов, аллей, парковок, сумасшедший почти на треть – был он праведен и неловок, чуть смешон, суетлив, глубок, тот, кто жил в депрессивном царстве, находил в рюкзаке клубок и по ниточке выбирался; вечерами включал ютуб, слушал радио и подкасты, саксофон – королевич труб – превращался теперь в лекарство.Псы дворовые и коты подготавливались к чему-то, шёл Апрель – нищеват до дыр – но по-прежнему глуп и мудр, лет пятнадцать – а может, нет, может сорок, а может двести – покупал эскимо, желе, брал тетрадку в киоске «вести», в мглистом парке строчил стихи – понарошку, ненатурально, были эти стихи – тихи, беспризорны и аномальны.

Ляжет стих, и взойдет росток, ляжет два – и счирикнет пташка, ляжет три – не умрет никто, никому и нигде не страшно.

Улыбался Апрель, зевал – в рваном джемпере, разноглазый – в солнцецитрусовый овал, в рекурсивный небесный пазл,

Усмехался пойми с чего – то прицелено, то напрасно; и ребенок дружил с щенком, и деревья шуршали массой, было трепетно и тепло, пахло влажностью, дёрном, сенью, эскимо по руке текло и спешило скорей на землю.

Разлетались стихи везде – вертолетики и пушишки, как к родимой своей звезде, подлетали синицы к шишкам, шебуршились в елях, шурх-шурх, наводили в елях порядок, пролетал мимо сонный жук, отдыхали в пруду наяды.

Шишки падали, и Апрель, не давая своей макушки,
В городскую спешил сирень,
не доев эскимошный ужин.
Город ждал перекрестьем лап,
автострад серошерстьем – тоже,
и девчонка ещё ждала, что влюбилась в него до дрожи.
Приходил к ней Апрель, дышал –
был закат схож с кровавым маком.
Приходил к ней Апрель, дышал,
и смеялся Апрель,
и плакал.

Мглистый заповедник