Любителям культового японского аниме "Ai no Kusabi" и его фандома!
Цвет любви
Направленность: Слэш
Автор: фаталист-пофигист
Фэндом: Ai no Kusabi
Основные персонажи: Катце, Рауль Ам, Рики Дарк, Ясон Минк
Пейринг или персонажи: Ясон/Рики, Ясон/Катце, Ясон/Рауль
Рейтинг: NC-17
Жанры: Фантастика, Психология, Философия, Hurt/comfort, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика, Underage
Размер: Макси, 199 страниц
Кол-во частей: 29
Статус: закончен
Описание:
Считанные минуты до последнего взрыва в Дана-Бан. Но, может быть, их спасёт другая любовь, пусть она и предана сейчас? Амои в опасности, а Рауль неопытен, на Терре враги, а Ясон уязвим. Помогут ли Катце и Рики? Против любви и счастья сотни лет и триллионы километров. Соединятся ли любящие сердца?
Посвящение:
Риеко Ёсихаре, Louisiana Wolfy, создателям прекрасного аниме и всем влюблённым в Ясона, Рауля, Катце и Рики
Публикация на других ресурсах:
Где угодно, только пришлите ссылку.
Примечания автора:
Абсолютно не по душе трагический финал.
На забаненном администрацией сайта профиле работа была награждена подарками от LikeIason ("За живых героев, отличный слог!") и Sibl и получила 23 лайка, десятки тысяч просмотров и около двухсот отзывов. Отзывы оставляли LikeIason, ТретиЧе, rosstag, Янислава, Nucima, император всея Амои (император Амои), Sibl, irinai и пр.
В первой части герои уходят от неминуемой смерти.
ССЫЛКА ВО СПАСЕНИЕ
Свет. Он изливался отовсюду. Жгучий свет. И изнуряющее пекло. Свет невесом. Жар тоже не имеет массы. Но они давили. На тело, на сознание. Точнее, на его отсутствие. Всё тяжелее, всё жёстче, всё яростнее.
В чужом небе над чужой землёй стоял чужой огненный шар, и его убийственные лучи стремились выжечь всё вокруг, на что только ни падали. Небо горело, растеряв свою обычную голубизну, его белесое марево тоже источало свет и потоки раскалённого воздуха. Вблизи шумело море, но прохлады, обычно ассоциирующейся с водой, не было и в помине: огромная зелёная чаша искрилась на своей поверхности мириадами солнечных бликов и, источая душные влажные испарения, не несла ничего, кроме изнуряющей дурноты.
Всего хуже дело обстояло на твёрдой поверхности: никакой возможности укрыться под крохотными звёздочками от теней чахлых пальм не было, и раскалённый песок впивался тысячью острых иголок в стремительно обезвоживающуюся кожу. Пекло царило всевластно, обступало со всех сторон и убивало быстро.
Это было лето на Терре.
Шёл июль 2015 года, самый жаркий за всю историю метеонаблюдений на этой чумной планете месяц...
Под лучами безжалостного светила, ногами к морю, головой к тонким пальмам и жалкой низенькой растительности в десятке метров за ними, на горячем песке лежало безжизненное, казалось, тело, опутанное золотыми лианами, в тёмной, покрытой копотью, пылью и грязью одежде. Сознание возвращалось медленно. Между опущенными веками и глазами поплыли неправильные яркие круги, тело непроизвольно дёрнулось, песчинки впились в правую щёку, левая ощутила на себе жаркое дыхание палящих лучей. Не спастись от них, невозможно спрятаться, нет сил даже прикрыться рукой. Но - вот чудо! - голову и глаза накрывает мягкая тень, светящиеся круги темнеют и истаивают, становится легче, намного легче, настолько легче, что уже, наверное, можно попытаться подумать и о чём-то вспомнить. И это что-то, нет, не что-то, а кто-то, вспоминается, и надо выдохнуть короткое - четыре буквы, пять звуков - слово, но силы по-прежнему слабы, и с еле разлепившихся губ слетают всего два стона-всхлипа:
- Сс... оо...
Не удалось. Но он должен это сделать, надо попробовать ещё раз:
- Ясон...
- Как ты, Рики?
Невозможно не ожить от этого голоса, невозможно не раскрыть глаз, нельзя не дёрнуться, уже осознанно, влево-вверх к склонившемуся над ним лицу. Да, теперь он осознаёт: он на песке, под чужой звездой, недалеко от моря и далеко от смерти, золотые лианы, оплетающие его торс, - это волосы Ясона, одного он не понимает: возможно ли? это действительно? это сон? это рай? - и Рики кидается на полуприкрытые изодранной одеждой плечи и орёт:
- Ясон? Живой? Живой? Живой? Люблю... Боже... Люблю... Это жизнь? Это смерть? Это посмертье? Это рай? Это сон? Это ты? Это ты... Я... тебя... люблю... - и, давясь в рыданиях, заходясь в плаче, путаясь в вопросах, ответы на которые ему не нужны, он покрывает бесчисленными поцелуями то, с чем распрощался, казалось, навсегда пять минут назад, и слышит ответ:
- Люблю... живой... мой Рики.
Ясон, очнувшийся за минуту до Рики, в первую же секунду подумал о своём мальчике. Сам он продолжает существовать, это ясно, но Рики... Его, Ясона, болевой порог, возможности самосохранения, выживаемости, приспособления, адаптации несоизмеримы с Рикиными, а парень и до этого был измотан и операцией, и ощущениями, и необходимостью сделать выбор, и этим выбором смерти, выбором небытия, но рядом с Ясоном. Перенёс ли он всё это? Так или иначе, но медлить нельзя - он должен открыть глаза и убедиться... Господи, помоги! Вот она, голая истина, сейчас встанет перед ним. Иду судьбе навстречу.
Ясон открыл глаза. Рики лежит рядом. Живой, нет? Несколько мгновений мучительных сомнений, растянувшихся на века. Ясон кладёт руку на голову Рики, чтобы защитить его от палящих лучей, хотя знает, что это ничего не изменит, если... Но вот исстрадавшиеся губы с трудом разлепляются, и с них срывается "сс...оо..." Слава богу! Он жив и с его именем на устах. Впрочем, это неважно. Вернее, важно, но только после. Самое главное - жив. Живой. Мой Рики.
Они покрывали друг друга жадными, наивными, невинными - не нёсшими в себе никакого плотского вожделения - поцелуями долго, очень долго, прежде чем вернулась способность соображать.
- Ноги... ноги... - опомнился Рики. - Ноги не болят? - и потупил взгляд.
- То, что от них осталось? - улыбнулся Ясон, уточняя вопрос. - Нет, я купировал ощущения, я же пока ещё блонди. Не думай об этом, не бери в голову. Лучше скажи мне, у тебя не болит... здесь? - и легко провёл ладонью по месту, всего несколько дней назад ещё украшенному предметом столь долгих лет вожделения. Источник наслаждения. Я свинья. Зачем я не разрешал ему к себе прикасаться?
- Нет, только немного тянет.
- Ладно, пока потерпим. А теперь вспоминай хорошо, очень хорошо. Сколько затяжек ты успел сделать?
Рики сморщил лоб.
- Не больше одной, я думаю. А ты боишься за действие? Но если ещё ничего... Сам-то сколько?
- Тоже лишь раз. Будем считать, что доза оказалась неопасной.
- Но потом... Что случилось потом? Как? Мы вообще где?
- Насчёт "потом" и "как", - Ясон задумался. - Лучше танцевать от "где". Я хорошо знаю центр Галактики. Такого, - и он поднял глаза на небо, - там нет. Это периферийная звезда. До неё, как, впрочем, и до любой другой, добраться перелётом за несколько минут... Нет, невозможно. Значит, был червячный переход. Временно-пространственная транспортация. И нас провели по коридору сюда. Но как и кто?
Временно-пространственное перемещение давно перестало быть уникальным экспериментом, но в то же время и рядовым событием не являлось. Процесс в целом считался безопасным, но не все побочные эффекты были досконально изучены. Гидеона, который этим занимался, всё время беспокоили какие-то каверны, ячеистость структур, взаимодействия с реликтовым излучением и тёмной энергией, и к переходу прибегали раз-два в год - когда обострялась политическая напряжённость или, наоборот, устраивались пышные съезды Верховного Совета. Ясон никогда не любил толкать с трибуны пафосные речи о свободе, равенстве, торжестве демократии и верховенстве права. Свобода, по его мнению, гнездилась в головах, а не в мифической возможности выбора, и никогда не являлась исторически осознанной необходимостью; равенство и его атрибуты имели смысл только в задачах, примерах и уравнениях; бредни о демократии он считал проституткой на службе у тех, чья сила обеспечивала их право. Он осознавал себя не равным многим и, предоставляя прочим свободу думать то, что им хочется, оставлял за собой право поступать так, как ему угодно. То же самое он распространял и на Амои: она была его родиной; здесь была его вотчина; великолепные научные достижения делали непробиваемым оборонный щит планеты, и на ней могло твориться то, что считали правильным Юпитер и элита. Провинциалы могли требовать многое и кричать о попрании достоинства: голос слабых мало что значил в высоких сферах; Верховный Совет раздавал им обещания, которые никогда не собирался выполнять, и предпочитал закрывать глаза и не обращать внимания на то, что происходит на Амои. И потому, что представлявшие этот самый Совет ничего противопоставить планете не могли, и потому, что у многих представлявших и самих рыльце было в пуху, и потому, что быть другом и деловым партнёром Амои было просто, спокойно, приятно и выгодно. Ясон, любя свою планету и удовлетворяясь своим местом на ней, решил, что может не зевать на помпезных тошнотворно долгих заседаниях, а с большей пользой тратить своё время, пожаловался Гидеону на то, что после червячного перехода плохо спит, и передоверил представительские функции лицу рангом пониже. Верховному Совету ничего не оставалось, кроме как проглотить очередной плевок от гордой Амои, памятуя о том, что высокомерная элита Танагуры никогда не обращала ни малейшего внимания ни на межпланетное, ни на межзвёздное общественное мнение. А Ясон, встретив Рики, порадовался тому, как прекрасно устроился: не надо отлучаться с планеты подолгу и можно всё время находиться рядом с чернооким монгрелом.
Итак, временно-пространственное перемещение функционировало, но редко и по особым случаям. Бразды правления переходом были в руках Гидеона. Физик, гениальный в своей области, как и каждый из блонди был талантлив в своей, довольно равнодушно реагировал на слухи о похождениях Ясона. Снисходительность в его отношении к Первому консулу объяснялась просто: ему часто приходилось отдыхать от зубодробительных формул и бозонов Хиггса в комнате своего фурнитура или в мидасском борделе; признавая это за собой, он не исключал наличия аналогичных грешков и под другими златокудрыми гривами. Ам всё время глазеет на Ясона, как кролик на удава, и, в свою очередь, как удав на кролика, смотрит на Катце; Зави на последнем приёме и не думал отстраняться от липнувшего к нему сильвера; Розен, напиваясь, опускается до того, что лапает женщин и живописует другим планы возможных (а, может, уже и состоявшихся) извращённых домогательств - так пусть же Ясон трахает своего монгрела. Безусловно, Гидеон был демократом, и Ясон это знал. Но ещё лучше Ясон знал, что, несмотря на весь свой пофигизм, Гидеон никогда не забудется и не пойдёт против Юпитер. Однако переход открылся - и это значило...
Это могло значить многое. Можно было допустить, что Гидеон просто увлёкся, что-то проверяя, что-то попробовал, сделав жертвой своих исследований Дана-Бан. Пустые, никому не нужные развалины - кто будет о них плакать, если что-то пойдёт не так и они придут в более печальное, чем то, в котором пребывают, состояние? А если всё пойдёт так и они исчезнут - ему лишь спасибо скажут за то, что избавил окрестности от мрачного напоминания о том, что кто-то когда-то дерзнул и осмелился на бунт. Кроме того, Гидеон мог зазеваться, ввести в компьютер неправильные данные, система могла зависнуть - да мало ли что? Значит, переход мог состояться случайно - во-первых.
Во-вторых... Это было уже сложнее, но правдоподобнее. Портал открыли намеренно. Опять-таки: кто и как? Кто вообще знал, что Ясон понёсся за Рики (формально - на встречу с Гаем, но по существу - за Рики) в Дана-Бан? Только один человек. Катце. И только он наверняка знал, что Дана-Бан взорвётся, более того: присутствовал рядом, когда последовали первые взрывы. Предположим, он захотел меня спасти. Несмотря на то, что я сделал с его лицом. Несмотря на появление в моей жизни Рики, разрушившее всё, что было между нами. Или благодаря этому: боль роднит и привязывает. А ещё крепче привязывает твоя любовь. Кончилась ли она? Ты был так скрытен и непроницаем все последние годы... Но одно я знаю точно: твоя преданность безгранична.
Катце предан мне беззаветно. Он мог, даже должен был попытаться спасти. Меня и, следовательно, Рики. Потому что, несмотря на ревность, он очень хорошо знал, что влюблённый не может существовать без своей второй половины. Катце не Гай. Он благороден.
Катце мне предан. Катце меня любит, и самым первым, что могло прийти ему, - даже не в голову, а в сердце, в душу - конечно, было желание принять смерть вместе со мной и, не дав Рики опомниться, отшвырнуть его и устремиться ко мне, в это адское пекло. Слава богу, что у него хватило ума не сделать этого. Нет, не так: ум его не действовал, и он позволил Рики занять место рядом со мной, просто поняв чутьём, что я желал именно этого. Катце отказался от последней награды за служение мне - смерти подле. И когда остался один, опять-таки слава богу, сумел услышать голос разума. Спасти. Любой ценой. Но как? Что мог сделать Катце, простой человек, в ужасающе короткий промежуток времени до финального, последнего взрыва? Понять, что на Амои для меня всё равно всё потеряно, и, даже если мне удастся выбраться живым из Дана-Бан, от лап Юпитер мне всё равно не ускользнуть. Вывод: вывести меня за пределы планеты. Средство - переход. Но как Катце мог его включить?
Запуск системы можно было осуществить только с терминала, находящегося в Эос, никакие хакерские таланты не могли подключить Катце к компьютеру Гидеона. Ему нужен был сообщник. И им не мог стать Гидеон: Катце его не знал и знал, что я с ним не контактирую, что у меня с ним нет ничего общего, что меня с ним ничто не связывает. Как, впрочем, и с другими, кроме... Катце мог выйти только на одного представителя высшей касты в Танагуре. На Рауля. И, судя по тому, что я с Рики здесь, Рауль его услышал. Пошёл на преступление. Взломал, руководствуясь указаниями Катце, защиту, ввёл пароли (о, в компьютере любопытного Катце хранилось много чего интересного - так, на всякий случай, - и, как оказалось, пригодилось) и активировал переход. То, что мы оказались здесь, на этом раскалённом песке, а не в милом уютном особнячке с джакузи, кондиционером и набитым до отказа холодильником (господи, вода... глоток воды) или, на худой конец, в какой-нибудь вшивой больничке, объясняется просто авралом: времени у них оставалось в обрез, только бы успеть выкинуть, куда - разберёмся потом. Да, именно так. Именно Катце. Именно Рауль. Катце - ладно, разумеется, понятно. Но Рауль... Кто бы мог подумать! После того, как в моей жизни появился Рики, после тысячи недоговорённостей, накапливавшихся у нас годами, после всех этих недомолвок, изящных пируэтов, выписываемых вокруг друг друга, многозначительных взглядов, игры слов, притяжения в одном и неприятия в другом, готовности, бесстрашия и безрассудности во мне и нерешительности пополам со страстным желанием в нём. Он так часто готов был просто нож мне в спину всадить и сделал бы это с большим удовольствием: я читал его мысли по бешенству в изумрудных глазах... "О, мой застенчивый герой!.." Прости, я не мог иначе...
Как ни были кратки секунды, затраченные Ясоном на уразумение ситуации, Рики всё-таки удалось, хоть и изрядно покряхтев, оттащить своё сокровище под жалкую, но дававшую относительно большую тень пальмовую крону. Ясон помогал парню руками, по-прежнему сильными. Отказываясь поначалу, он вскоре махнул рукой на испытываемые унижение, осознание беспомощности, стеснительность: к чёрту стыд и достоинство, сейчас не до сантиментов, главное - выжить.
- Ещё один червячный переход. В буквальном смысле, - Ясон посмотрел на Рики, усевшегося подле. - Тебе больно и стыдно за то, чем я стал?
Рики вздрогнул и, замотав отрицательно головой, подвёл левую руку под затылок Ясона, приблизив его к себе, и ладонью правой накрыл его губы. Глаза лучились завораживающим сиянием.
- Люблю, только люблю, - рассыпались словами чёрные агаты и падали в сердце возлюбленного. - Какая боль, какой стыд? Да посмотри, всмотрись внимательней: во мне же ни капли сострадания, тоски, боли - только любовь к тебе, только гордость за тебя. Ты лучше всех, ты... не знаю, просто нет слов... Мы выживем и выберемся! И ты это сделаешь! А не сможешь - так снова умрём вместе. Нам не привыкать. Стыдно... Ещё чего! Глупый Ясон...
Рики немного повозился на песке, пристроился поудобнее к плечу Ясона и развесил на своей голове платиновую гриву любовника.
Ясон вздохнул с облегчением, но тут же напрягся: Рики ещё не вспомнил о воде, он думает, что море перед ним - то, что можно пить, он уверен в том, что воды вдоволь. Сколько он сможет выдержать?
- Мы остановились на "кто и как"...
- Кто и как, - эхом отозвался Рики.
- Первое. Переход мог быть открыт случайно.
- Ты в это веришь?
- Нет: слишком многое должно было совпасть, а множественная синхронизация практически невозможна. Сотая процента вероятности - просто фикция. Второе. Это сделали намеренно, и исполнителями стали Катце и Рауль, пусть второго ты и ненавидишь.
- Уже нет: я благодарен ему за то, что он тебя спас... что бы им ни руководило.
- Без всяких на то причин с моей стороны.
- Пусть так. Пусть даже они и были... Ясон, я слишком тебя люблю, я слишком счастлив, чтобы ревновать тебя к кому бы то ни было.
- Тем более без оснований.
Ясон убрал свои волосы с головы Рики и поцеловал его. Почти что по-отечески. Рики задрожал. Память любви и тела смела желание ощущения защиты и заботы. Ответил. Губы распахнуты. Глаза распахнуты. Не время, мой мальчик, пока ещё не время. Я не скажу тебе о третьем варианте, не скажу, что Юпитер могла исторгнуть нас сюда, превратить в пешки в своих дьявольских планах, потому что угадать её действия я не способен и боюсь представить последствия жестокости, если она начнёт мстить. Она не отпустит так просто, не отпустит равнодушно, она может причинить такую боль - тебе и мне, по сравнению с которой померкнет всё, испытанное нами прежде...
- А теперь слушай меня внимательно, - тон Ясона становится резким, строгим, отстранённым, не терпящим возражения (и это для тебя, во имя тебя, твоего спасения). - Я попытаюсь выяснить, где мы, что это за звезда и планета, обитаема ли она, на какой степени развития находится флора и фауна, на материке или острове мы сейчас оказались, - это моя задача. Теперь ты, - глаза Ясона завораживают, гипнотизируют, высекают требование, приказ. - Ты должен найти воду и еду. Главное - воду. Не смотри туда, - и рука Ясона разворачивает голову Рики, бросившего недоумевающий взгляд на гладь океана, обратно к себе. - Это не вода - это смерть: её нельзя пить, она солёная и запах соли витает в воздухе, мы будем просто мучиться, если попробуем. Ты должен найти пресную воду, хотя бы мутную, хотя бы лужицу. Понял? - Рики вмиг стал серьёзным, беззвучно кивает. - Иди. И найди её, НАЙДИ. Если встретятся люди... прячься, избегай: мы не в том состоянии, чтобы отдаваться в лапы неведомого. Иди, Рики, иди!
- А... если не найду? - Рики не поднимает глаз.
- Будешь пить мою кровь, - Ясон срывается и кричит: - И не устраивать сцен! Я без тебя себе не нужен, - и успокаивается: - Насколько хватит... Несколько дней протянем.
- Я найду, Ясон, я постараюсь, - монгрел оглаживает плечи блонди, несколько раз легко целует его в лицо и встаёт.
- Иди, Рики, иди.
Ну вот. Он исчез за моей спиной. Теперь за дело.
Ясон провёл рукой по левому уху. Серьга на месте. Теперь активировать. Связи с Юпитер нет. Это хорошо: он и Рики вне зоны поражения её карающим мечом... или любящей дланью... Разве женщина, пусть она даже и компьютер, отличит в себе одно от другого? Значит, они вне доступа, и Юпитер не причастна к их транспортировке: куда-куда, а за границы пространства, покрываемого её всевидящим оком, она бы их не выпустила. Они ушли от наказания своими, а как обойдутся с ними чужие, есть ли они вообще и что это: динозавры с диплодоками, мокрицы с тараканами, нечто среднее между обезьяной и неандертальцем или последняя, их самая дерьмовая производная? От конечного и будем отсекать. Сужаем радиус приёма до локального. Электромагнитные колебания. Теле, радио. Другие системы связи? Есть, и это называется интернет. Теперь к энциклопедиям.
Через минуту картина прояснилась. Да, его предположения оправдались: они на периферии, на окраине Галактики, не входящей в глобальную информационную сеть. Солнечная система, третья планета - Земля. Семь миллиардов населения... Ну и расплодились, ублюдки... Разделились на четыре части, каждая назвала бога своим именем и орёт, что именно она - истина в последней инстанции. Не только орёт: есть и более ретивые. А они где? Дата, высота Солнца... Так, клочок суши в сотне километров восточнее Фарики и севернее экватора. Гм... ретивые не так далеко. Хорошо, что остров необитаем: досталось бы Ясону за его дивную платину... Три миллиметра осадков в год. Мало что Рики здесь найдёт. Как местные повязаны на компьютерах!.. Банки, магазины, биржи... Ну а теперь простите, господа империалисты!..
Призвав на помощь хватку императора чёрного рынка, легко взламывая защиту ("Да, Катце: блонди монгрела не тупее!"), Ясон открывал счета, виртуозно обрубая следы, переводя на них банковские активы предвыборных кампаний, меняя часть их на евровалюту. United... State... Aremica... Количество букв... 6, 5, 7... или 6 6 6. Они ещё и тупы: до сих пор не разобрались, что скрывается за апокалиптическим зверем. Закроем дверь изящно - надежда умирает последней: ждите, авось и вернусь. Под стерильными нулями сияет аккуратное пояснение: "Ваш госдолг увеличился немного быстрее. Ищите сокровища в складах с химическим оружием Ддасама Сухейна. Возможно, кое-что и верну. Блонди". И последнее: интернет-продажи, широкий ассортимент. Лёгкий вертолёт, топлива под завязку, вода, еда, продукты, одежда, лекарства, шприцы, кровь, плазма, глюкоза, ноутбук, два мобильника, инвалидная коляска, два миллиона евро наличными: пусть снимут со счёта, перевожу. Отмечаем крестиком место посадки. Пересылаем карту. Градусы, минуты, секунды. И ориентир - вот эти пальмы. Деньги переведены. Сообщите о сроках исполнения. Долговато. "1% от суммы сделки за каждый сэкономленный час. На острове никого не разыскивать, в противном случае деньги будут забраны обратно: мне известны ваши пароли". Ввёл. "После сообщения о получении заказа улетайте на втором вертолёте". А особняк в Регмании он снимет, когда Рики поднимет их в воздух. И выяснит, сколько дозаправок потребуется и где их можно будет сделать.
Ясон вздохнул свободнее и продолжил просчитывать варианты. Напрасно он послал Рики за водой, да ещё с таким зверским выражением на роже. Зря на солнце испечётся парень, ничего не найдёт и ещё больше пить захочет. Кабы знать... Когда прилетит этот злосчастный вертолёт? Бюрократии здесь не меньше, чем на Амои, - пока будут подмахивать всякие бумажки... а возможные нелётные условия? Ясон посмотрел на небо. Ни облачка. По крайней мере, в пункте назначения метеопрогноз благоприятный. Как пересекать государственные границы? Без документов, без лицензии, без ног. Можно вгонять в их компьютеры фикцию. Или выводить систему из строя. Но помимо системы остаются люди: диспетчеры, пограничники, полиция. Ладно, придумаю что-нибудь. На худой конец, если задержат и посадят, блесну интеллектом и покажу пару фокусов, от которых у них глаза на лоб полезут. Массовик-затейник... Занесут меня в Красную книгу и будут носиться, как... как же это у них? А, ну да: как дурень с писаной торбой. Всё лучше, чем на этом пекле. Рики, Рики, зачем же я тебя послал? Только бы дождаться... Тебя и вертолёта. С водой.
Фигура Рики замаячила метрах в двадцати через полчаса. Мнётся. Не решается приблизиться. Дурачок...
- Рики!
Подходит ближе, в глазах вселенская тоска. Обвивает мою шею рукой. О, этот обсидиан! Остановись, мгновенье, - ты прекрасно!.. Прижимается лбом к груди, прячет глаза.
- Яа... ссон... я ничего не нашёл... даже пересохшего русла ручейка, даже лужицы...
- Ничего. Всё лучше, чем смотреть, как Первый консул жадно хлебает мутную жижу из твоего башмака, глотать слёзы и отводить взгляд.
Первый консул. До завтрашнего дня. Завтра Рауль - ио. Через неделю будет утверждён официально. Получит прямой доступ к Юпитер. И будет слушать бесконечные пени старой матушки: не уберёг братца. Хотя на самом деле спас. И от смерти, и от коррекции. Успел ли Катце надёжно замести следы?
Робко поднимает глаза. "Что ты со мной сделаешь?" - "Что ты хочешь, чтоб я с тобой сделал?"
- Я ни на что не гожусь, да? Я ничтожество. Теперь ты погибнешь из-за меня?
- Успокойся. Ничего страшного не случилось, а у тебя такой вид, как будто ты сломал Келу руку или, ещё чего похуже, укусил Рауля за палец.
О, Рауль! Дай только встретиться - и я тебе воздам. И Катце тоже. Вы ещё будете стонать в моих объятиях!.. Мы так близки с Рики, что он поймёт: эти две измены ничего не изменят. Простите за тавтологию. Ничего не изменят, даже если в отместку начавшему станут обоюдными.
Смотрит уже не с выражением вины, а озадаченно: удивлён моим спокойным тоном. Что же я тяну? Надо быстрее успокоить.
- Не волнуйся: я тут кое-что попытался организовать, пока ты плутал. Если получится, задержимся здесь не более, чем на сутки.
Ещё не верит. Всё так же робко:
-Правда? Не сердишься?
Ох, тебя бы сейчас!..
- Да нет же. Садись и слушай.
Он так часто называет меня по имени... теперь. Словно пытается удержать этими двумя слогами меня здесь, рядом с собой, словно боится потерять, словно убеждая себя... и меня в том, что, если он назовёт меня и увидит, я, он, мы никуда не исчезнем, не провалимся в ту пропасть, на грани которой стояли, которой уже заглянули в глаза. Такая слабая попытка. Робкая, почти безнадёжная, но она есть. И я не имею права предать её, не спасти нас, не вызволить отсюда, с этого выжженного клочка земли.
Ясон мягким ласковым движением руки оплёл плечо Рики. Тот откинулся назад, а потом теснее прижался, удлиняя полукольцо нежного объятья, в котором оказался.
- Держи меня крепче. Не отпускай.
- Никогда...
- А теперь рассказывай. Где мы?
- В самом настоящем захолустье. Ты помнишь, как назвал меня генно-модифицированной дрянью, которую не то что у нас, но и в провинции стараются есть пореже, отсутствие которой настолько замечательно, что даже вдали от цивилизации это выносят на этикетку? А услышал ты это в какой-то передаче. Так что я и на прокорм не годен, не говоря уже обо всё остальном.
- Ясон, ну Ясон! - Рики затыкает уши, сжимает руки в кулаки, извивается на горячем песке. - Я дрянь, я кретин, ну ударь меня, ну приложись, - и, взяв руку Ясона в свою, прижимает к губам, целует ладонь - легко и бережно, но жадно, взахлёб, словно птицу, в любой момент готовую выпорхнуть. - Я врал тогда, всё врал... Ну как я мог... Я скотина... Но ты же не верил, правда?
Мольба и просьба о пощаде в чёрных агатах. "Карай и милуй, обнимай и отталкивай, призывай и гони, отторгай и притягивай, владей и отдавайся - что угодно, только не думай, что я мог не любить: не было этого. Только помни. Только не забывай. Из твоих рук приму всё". Ты уже давно свёл меня с ума. И как же прекрасно, что мы наконец можем не сдерживаться!
- Да нет же, нет, ну что ты, - глажу по волосам, завожу прядь за ухо. - Я совсем не в укор, я имел в виду только то, что мы сейчас в этом самом захолустье. На задворках Галактики, в Солнечной системе, которая так незначительна, что никто не удосужился вести переговоры с её жителями об их подключении к глобальной информационной сети. Они изолированы, нас здесь никто не достанет, даже Юпитер. Не бойся, - и куда-то испаряются и Солнечная система, и глобальная информационная сеть. Зарываюсь в волосы, целую шею, пальцы скользят по обнажённому горячему плечу: ты давно сбросил куртку. А мне даже и снимать нечего: сьют разодран так, что больше показывает, чем скрывает, и твои губы уже свободно разгуливают по моим соскам. Каким же я был идиотом, не позволяя тебе касаться меня! Зверею, твердею, сжимаю крепче. Ты стонешь в ответ. В тебе говорит не тело, но его память, тебя несёт не инстинкт, но сердце. Так трудно, невозможно не поддаться. Нет, стоп! Нельзя. Отстранись, забей, обломись. И ты ложись. После гимнастики мы и до ночи не доживём: ни грамма жидкости не останется в организме.
- Рики, Рики! Нельзя сейчас, пока ещё нельзя, - взгляд убеждает больше. - Смотри, смотри в мои глаза: я умираю, отказываясь, но я отказываюсь, чтоб выжить.
Рики с сожалением прерывается, в очах разлито детское огорчение: он готов был поиграть во что угодно. "Дай мне кончить... Хватит меня тормозить..." Наваждение не проходит, возбуждение не желает уходить. Чёртов стояк... Скажи хоть что-нибудь, отвлеки как-то.
- Но почему? Чего ты боишься? Ты же хочешь... Почему нельзя?
- Потому что ты временно нетрудоспособен.
- Но ведь тебе это не должно мешать...
- Ты альтруист, Рики.
- Это что?
- Это когда сначала думают о других, а потом о себе.
- Когда другой - это ты... Это же не другой - одно целое: я в тебе навсегда, а ты во мне.
- Я это знаю, это не подлежит сомнению, - голос Ясона тих и мягок. - Я просто не смогу получить удовольствия, если ты его не получишь.
- Тебе только кажется - получишь. И я получу. Ну, пусть немного поменьше - какая разница? Мне же главнее... прижаться, ощутить. Остальное - доберу, не доберу - там, потом, - и Рики кивает головой куда-то в сторону севера, соединяя сторону света с возможным будущим.
- Там и потом. И мы должны туда добраться. Для этого нужны силы. А тратить их остаток на секс, обезвоживая организм, смерти подобно. Надо продержаться. Сколько точно, не знаю, но надеюсь, что не дольше завтрашнего дня. Я же говорил, что кое-что придумал. Я просто стал суеверен, боюсь спугнуть словом наше спасение. Наберись терпения. Нужно переждать, суметь отвлечься. Главное - убраться отсюда. Поэтому ты сию же минуту выкинешь из головы всё, что к этому не относится, а из сердца - все свои желания, которые могут нас убить. Я помогу тебе: сейчас ты просто положишь свою голову мне на грудь, и я расскажу тебе подробнее, куда нас занесло.
- И как ты об этом узнал.
- Как узнал? Ничего особенного. Серьга в моём ухе - приёмник и передатчик одновременно. В Эос я подключался напрямую к глобальной информационной сети, отслеживал состояние рынков, поглощал новости - финансовые и прочие. Потом анализировал полученное и действовал, исходя из складывавшейся ситуации.
- Угу. А я ждал, когда ты закончишь, и ревновал тебя к этим противным биржам.
- Это была моя работа.
- И ты её выполнял, чтобы в том числе и меня содержать. Я тебе дорого обошёлся. Сколько я элементарно слопал за пять лет!
- На здоровье. Гораздо больше я потратил сил и нервов на то, чтоб тебя покорить...
- Скорее, на то, чтоб я в этом признался, потому что покорён был с первой минуты.
- Ты всегда был врединой и злючкой.
- Отомсти мне.
- Не провоцируй. Вот и здесь я принялся за старое и первым делом собрал информацию и выяснил, что мы попали в паршивые климатические условия на планету с довольно вшивой цивилизацией и без связи с галактическим центром.
- А почему Катце и Рауль впихнули нас в эти неудобные рамки?
- Это уже сложнее. Здесь можно строить лишь предположения. С одной стороны, я думаю, что они хотели нас перебросить именно сюда. Окраина Галактики, вдали от проторенных маршрутов и торговых путей, информационная изолированность - Юпитер не достанет, с блонди, сильверами и прочими, выезжающими на межзвёздные симпозиумы или просто на отдых, не повстречаемся: туристы здесь редкость, планета сильно загажена во всех смыслах - от количества мусора до грязных политических раскладов. Они хотели отправить нас сюда, обезопасив прежде всего от угроз, с которыми мы сталкивались на Амои, - и это понятно. Скорее всего, у Катце были планы куда-то смыться, или он переправлял сюда тех, у которых с законом не всё в порядке. Сносно, безопасно, обнаружение исключено. А вот конкретное время и конкретное место... Мы угодили на девятьсот лет назад - и слава богу, что не на девятьсот двадцать: уже созданы 3D-принтеры, уже практикуется наращивание тканей. Всё, правда, очень примитивно, и я не знаю, сколько придётся корпеть, чтобы привести в порядок наши тушки, если выберемся. К тому же это не мой профиль. Да, Рауля точно будет не хватать - он бы разобрался с этим гораздо профессиональнее. А если бы захватил и своё оборудование... То ли они не смогли или забыли пробить сроки, то ли в панике нажали не то: у них же считанные секунды оставались. И место... Не успели подобрать приемлемое и вышибли наугад. Не самый лучший вариант, но могло быть и хуже: на Южном полюсе сейчас -40 - и замёрзли бы за три минуты.
- Ничего, Рауль бы потом приехал, раскопал бы нас и оживил.
- Блонди могут многое, но не всё.
- Я уверен в обратном, когда смотрю на тебя. А что ещё по планете?
- Разобщённость, расслоение, нищета, двухполярный мир, сонм языков, ярмо религий, дремучие предрассудки, постоянные войны, климат испорчен, финансовая система на грани. С вооружением, правда, неплохо, но робототехника очень слаба. Хотя, если представить Амои девятьсот лет назад и наложить нашу картинку на здешнюю...
- То кто победит?
- Мы, Рики, мы. Плохо только, что возможность пространственно-временного перемещения они доказали тридцать лет назад и даже получили за это... у них это называется "Нобелевская премия", а вот на практике не продвинулись ни на йоту. Либо нам жить здесь до смерти, либо воплощать теорию в практику самим, либо ждать действий Катце и Рауля. И не в ближайшее время: наверняка на Амои сейчас СБ всё шерстит. Слушай, Рики, и запоминай: придётся задержаться в этом гадюшнике на энное количество дней.
Ясон выхватывал главное в географии, истории, экономике и укладе жизни. Рики слушал невнимательно, дёргая лектора то за платиновые пряди, то за остатки разодранного сьюта.
- Ах, блонди...
- Кроме иммигрантов.
- И где эта Швеция?
- На севере. Кокретно - там, - Ясон махнул рукой через плечо. - Не клацай зубами так алчно: в последнее время они совсем сбрендили, крутят детям мультики, вращающиеся вокруг половых органов, а те и рады просвещаться, начинают в шесть и становятся импотентами к двенадцати годам.
- И даже афродизиак не помогает?
- Они наверняка не пробовали.
- Да, в петы не пойдут, зато в фурнитуры без операции примут. А, я придумал: их излечит один взгляд на тебя.
- Особенно на мои стройные ножки.
- Мы их достроим на 3D-принтере. В крайнем случае отрежем мои и пришьём.
Ясон кинул оценивающий взгляд на нижнюю половину Рики и отрицательно покачал головой:
- Нет, не подойдут: коротковаты и темноваты.
- Ах ты расист...
- Ну вот, хоть что-то из лекции ты запомнил.
- Тогда занятия закончены, теперь я буду за тобой ухаживать.
- И как?
- Ну, расчёски у меня нет - пока останешься растрёпкой. А вот омовения... Эта морская вода для кожи не опасна?
- Да нет, как наружное приемлема.
- Угу. Так я тебя сейчас искупаю.
Рики взял свою куртку, скинул башмаки, стащил носки, улыбнулся Ясону и полез в воду.
- Ясон, а она прохладная. Может, тебя сюда перетащить?
- Не стоит, раны щипать будет. Ты тоже долго не плещись: солнце к закату, но ещё горячее.
Рики окунает свою куртку в воду, слегка полощет, освобождая от песка, и, не выжимая, возвращается к Ясону.
- Откинь голову, а глаза зажмурь покрепче: вдруг попадёт, а пресной, чтоб промыть, нет.
Ясон закрывает глаза и запрокидывает голову, Рики скручивает куртку и выжимает её на волосы блонди. Мерзкая солёная грязная вода впитывается благородной платиной - мезальянс.
- Открой глаза. Так полегче? - шепчет Рики и обтирает бледное лицо.
- Да, спасибо.
- Подожди, я тебя ещё окачу.
Рики снова бежит к океану, снова погружает в него куртку и, снова не выжимая, торопится обратно.
- Теперь на тело. На грудь, на спину. Давай поворачивайся.
- Морские ванны.
- Ага... А, вот я ещё что придумал.
Снова бежит, снова окунает и, вернувшись, аккуратно складывает и кладёт Ясону на темя.
- Ну что, я хороший фурнитур?
- Хоть куда. Иди искупайся. Только далеко от берега не уходи и не смей плавать: помни, нам нужны силы, нельзя расслабляться.
- Помню, помню. Не скучай.
Рики раздевается и барахтается в воде. Почти с наслаждением, как ребёнок на пляже. Ясон смотрит на него и улыбается, ему легче с мокрой курткой на голове, но в сердце почему-то закрадывается тоска, нарастает тревога. Хочется удержать в руках всё это: и жизнь, и разум, - но хватит ли сил? Его уже несколько раз посещало чувство подступающей дурноты. Ещё пара таких провалов - и последний отправит его на тот свет. Рики, мальчик мой, на кого же я тебя оставлю? Ты же потеряешься без меня в этом жестоком чужом мире...
Рики возвращается. Он всегда возвращается.
- Ты всегда возвращаешься, - губы двигаются медленно.
- А как же иначе?
Ясон смотрит с нежностью и мукой. Сказать, не сказать? Лучше сказать: Рики должен выжить. А для этого надо опомниться после того, что может произойти в любую минуту.
Рики садится напротив.
- У тебя такое лицо, когда волосы влажные. Как будто выступает из этого золота, из обрамления - такое правдивое и беззащитное...
Ясона раздирают сомнения. Смолчать? Сориентировать? Продержится ли он сам, не продержится? Продержится ли Рики? Правдивое, беззащитное - надо огласить истину и свою беззащитность. И беспомощность перед неумолимостью судьбы. Три парки... Мифология Терры красива. И имя верховной правительницы Амои взято оттуда же.
- Ясь... - Рики опускает голову и сосредоточенно ввинчивает указательный палец в песок, как провинившийся школьник. - В общем, я там немножко... совсем немножко... выпил. Ты прав: противно, солоно и муторно, но... всё-таки не так, чтоб уж очень солоно. Может, попробуешь?
Ясон вздыхает, на лице читается нерешительность. Поднимает левую руку, пальцем проводит Рики по щеке. Как я покину тебя? Как же? Господи, снова так больно...
- "Ясь"... Ну давай, сбегай, намочи, - и подаёт Рики самодельный головной убор.
На этот раз Рики возвращается с намоченной курткой, перекинутой через плечо, и сложенными лодочкой ладонями, стараясь донести в них побольше воды, не расплескать по дороге.
- Пей. Люблю.
- И я.
Ясон сжимает руку Рики выше локтя и опускает лицо к ладоням. Солоно, да, но не совсем. Он предполагал, что будет хуже. Возможно, это как-то поможет. Но всё равно это не выход. Он потерял слишком много крови. И слишком много энергии потратил на свои "переговоры". Горькая усмешка изгибает губы. Стоило ли мучиться, продлевать смерть, растягивать её на целый день, изнывая на раскалённом песке под палящим солнцем? Зачем ты вернулся в мрачные казематы Дана-Бан, Рики? Оставил бы меня умирать одного. И жил бы сейчас в своём Кересе. Без меня. Но зато с водой.
- Ну как?
- Сойдёт.
- Ещё?
- Не надо, сиди, в крайнем случае курткой обойдусь.
- Ты всё-таки скажи если что. А как мы устроимся на ночь? Солнце взойдёт, а мы будем спать, - где расположиться, чтоб меньше напекло? И ещё: под мокрую куртку можно будет прятаться. Накинем на голову - и легче будет переждать жару.
Малыш строит планы. Он ещё так молод. Я старше его на восемь лет, но всё равно: двадцать девять - это тоже молодость и жалко уходить. Но Рики должен остаться. Сознание меркнет опять. Да, уже пора.
- Рики, слушай меня внимательно и не смей перебивать, что бы я ни сказал. Я потерял больше половины крови и изрядную часть тела. Болевой порог блонди выше, но мне всё равно очень больно. Я потратил много сил и чрезмерно напряг мозг, входя в информационную сеть. Я не отвечаю за своё будущее и не знаю, есть ли оно у меня, но я отвечаю за тебя - перед тобой, перед нашей любовью, перед своей совестью, перед небом, перед нашей посмертной жизнью. Если я умру в ближайшее время, ты прогрызёшь зубами мою вену... - Рики в ужасе дёргается и мотает головой, но Ясон непреклонен: - Молчи!! Я должен успеть, у меня меркнет сознание. И выпьешь кровь. Сколько сможешь. Сразу. Потом уже станет бессмысленно: на такой жаре органика разложится очень быстро. Завтра здесь должны появиться два вертолёта. Подождёшь, пока они сядут. Потом один возьмёт пилота из другого и улетит. Подойдёшь к оставленному вертолёту. Там будут вода, еда, деньги, одежда и компьютер с выходом в интернет, но ты не знаешь ни одного земного языка. Плохо, но попытайся разобраться в инструкции. Взлетай и лети на северо-запад, вон туда, через остров, перпендикулярно линии берега. Возможно, на границе тебя попытаются остановить. Поднимут ли они истребители из-за лёгкого вертолёта? Будут ли стрелять на поражение с земли? Кто: те, эти? Чёрт, это действия только по ситуации... Но подчинись, на обострение не иди. Главное - выжить. Если второй вертолёт не улетит, если не сможешь разобраться в инструкции, снимешь с меня серьгу и активируешь. Вот так, - Ясон показывает, его голос глохнет, губы раскрываются с трудом. - Она пошлёт сигналы с просьбой о помощи. Что бы ни случилось, ты должен выжить. Что бы ни случилось, даже если окажешься в тюрьме или в плену. Рауль и Катце должны найти тебя, как только СБ утихомирится и снизит бдительность. Они вывезут тебя обратно. Рауль сделает операцию. Скажи Раулю и Катце, что я их люблю. Любил... Пусть Катце вскроет мои файлы - там сообщения для них, завещание и мои счета. Отдай им треть, оставшегося тебе должно хватить. Если станет опасно, перебирайся на другую планету. Катце поможет... И будь счастлив. Только, если сможешь, не с Гаем... - глаза Ясона закрываются. Последнее, на автомате, почти бесслышно, вздохом: - Пока забросай песком, потом, если Рауль с Катце прибудут, пусть вывезут, пусть похоронят на Амои... Живи. Будь счастлив. Не храни мне верность. Только, если сможешь, не с Гаем... Впрочем, смерть разочтёт...
- Ясон! Ясон!! Ясон!!! - Рики в ужасе, лицо - застывшая маска. - Ясон...
Бьёт блонди по щекам. Никакой реакции.
- Гай! Ненавижу!! Ненавижу!!! - глаза вонзаются в темнеющее небо. Ночь мчится сверху, смерть уже рядом. Встала, протягивает чудовищную костлявую руку. Рики падает на бездыханное тело. - Ясон... - снова вскакивает, снова что есть мочи хлещет любовника по щекам. Растерянно оглядывается. Тело... Тело, кровь!! Рвёт на внешней стороне ладони, между запястьем и большим пальцем, кожу. Не поддаётся. Зубами. Прокусывайся, сволочь! Слава богу, удалось. По кисти течёт алая струйка. Раздвинуть Ясону губы, зубы. Струйку на язык. Хлёст по щекам. Пей, пей! Не смей уходить! Во имя нашей любви, я же не смогу без тебя! С силой прижимает рану на руке к языку Ясона. Милый, только очнись... Проходит вечность. Дрогнули веки. Медленно открываются глаза, ещё потусторонние.
- Пей. Втягивай сильнее. Глотай.
Глаза оживают. Томительно медленно, но оживают.
- Ты... ккуда это... без меня... Я жже... ревную, - Рики запинается через слово, лицо всё ещё покрыто смертельной бледностью, он пока не смеет перевести дух, поверить, что выиграл схватку с безжалостной косой. - И не шути так больше: я испугался. И очень сильно.
- Насильник. Садист. Ещё и вампир. Зачем ты только со мной связался?
- Я же тупой, в вертолёте не разберусь. Ещё прикапывать тебя... Вольный монгрел в могильщики не нанимался.
- Рука болит?
- Не больше, чем твои ноги. Сочтёмся... - Рики немного отходит, испускает чудовищный вздох и ласково пеняет Ясону: - Что же сразу не сказал, что тебе моя кровь нужней, чем мне твоя? Надо было до этого доводить? Я чуть не подох от страха.
- Прости, не рассчитал.
Наконец приходит полная разрядка - и Рики всхлипывает от так близко подошедшего ужаса. Слёзы текут по щекам, он кое-как утирается, но не может остановиться, правой рукой берёт руку Ясона, разворачивает к себе ладонью, целует и рыдает, прижимая её к мокрым щекам.
- Ещё, ещё. Высасывай сильнее, глотай, а то она свернётся.
- Мой Рики.
- Чей же ещё? Мой Ясон. Клянусь, я Гая убью, если доберусь. Как живодёр, по кускам. - Мысли перебегают на другое, он даже в них не может быть далеко от Ясона: - Какая же я бесчувственная скотина, тупой чурбан, как я не ощутил твоё истощение?! Смотри, у тебя щёки красные. Я так по ним лупил...
- Для "смотри" пока зеркала нет, но я верю. А истощение... Я ведь сам не мог знать, сколько продержусь. И ты не мог: я чересчур уверовал в себя и переоценил свои возможности - это я тебя запутал. Прости. Пригнись ко мне.
Последние двенадцать часов, проведённые Рики и Ясоном вместе, несмотря на всю их трагичность, стали тем необходимым недостающим фрагментом, который идеально вписался в историю их любви и расставил все точки над "i", показав её в идеальной совершенной гармонии бесконечного стремления друг к другу. Слетела шелуха второстепенного, достраивающего характеры и определяющего манеру поведения; пали ограничения, формирующие жизнь в социуме и чётко очерчивающие рамки дозволенного; унеслись прочь эпизоды и статисты, не входящие в суть основы; испарились недоговорённости, недомолвки и двусмысленности - и, освобождённая от пут досадных помех, любовь-истина, любовь-правда, любовь-откровение цвела буйными красками дурманящих весенних садов.
Сведённые волей случая, противоположные абсолютно: лёд и пламень, отбросы и элита, власть и бесправие, песчинка и глыба, бедность и богатство, преступающий закон и законодатель, - они были обречены на любовь, на апофеоз страсти, ненасытной тяги друг к другу, невозможности дышать вдали друг от друга. И в этой феерии, как это редко, но всё-таки происходит, Ясон - верх, элита, власть - стал ведомым. Все его действия с момента встречи были продиктованы желанием достать, покорить и получить в ответ чувство. Желание стало всепоглощающим: кроме него, в сердце Ясона не было ничего. Другие влечения и сексуальные отношения, дружба и друзья по банде, нищая, но привольная жизнь в трущобах, вылазки в Мидас и планы набегов, голодные глаза и жажда денег, удовольствий, острых ощущений, просто сытости, наконец, попойки и драки, необходимость выживания - всё это входило в жизнь Рики и делало её гораздо более содержательней жизни Ясона, которая состояла только из работы, высшей степени комфорта и клубка тёмных, неясных, непонятных самому Ясону отношений с Катце и Раулем. Дикая красота и непокорные глаза, бравада своей испорченностью и бешеная гордость - о, этого было более чем достаточно для искры - но вместо искры взметнулось пламя. Против Ясона играло также и то, что он не строил никаких иллюзий и, будучи старше, умнее, образованнее, обладая аналитическим умом, он сразу понял, что попал в сети - влюбился смертельно. Так и не всплывшая петская монета, полуслухи-полуправда, украшенные воображением уличных легендотворцев, о малолетке и тем не менее "авторитете" и главаре дорисовали в сердце Ясона романтический ореол своего возлюбленного.
Ясон быстро оставил свои попытки определить своё чувство интересом и любопытством к представителю той стороны жизни, которой он прежде не касался и к которой никогда не относился, - это чувство было, чёрт возьми, только любовью - и ничем более, а Рики свою страсть не сознавал, считая её просто горячим желанием встретиться ещё и как-нибудь поквитаться. Возможность встречи, возможность "свести счёты" (как? с кем? да в своём ли ты уме, парень?) были микроскопическими - тем более хотелось ухватить их за платиновые хвосты. То, как быстро Рики поставили на место в мидасском борделе, то, как изысканно, небрежно и чарующе дали понять (о, как он всё это помнил!), что то, чем он занимался в постели ранее с такой же, как и сам, дворнягой, - лишь примитив инстинктов, простое отправление, то, как пострадала и взывала к отмщению его гордость, то, как он был уязвлён, пристыжен и унижен, то, с какой силой жаждал ещё одного свидания, то, какую глубину наслаждения ему продемонстрировал великолепный, холодный, равнодушный, пресыщенный, дико красивый блонди, сам оставшись при этом невозмутимым, недоступным, отчуждённым, спустившимся на миг, не раздевшимся, даже не снявшим перчаток, - все эти бесчисленные "то" должны были дать понять гордому монгрелу, что он увяз по уши не только в стремлении излечить покалеченное самолюбие... Но не дали. Страдавшее достоинство исправно замазывало слово "любовь", секс с Гаем не давал полученного недавно в борделе и взывал к очередным попыткам, в которых жалкое подобие мидасского помрачения, возможно, удалось бы ухватить, а, кроме того, надо было воровать, есть, напиваться и гонять на аэробайках. Всё это обрыдло, осточертело, приелось давным-давно, но оно происходило и убивало время. Конечно, Рики мог скинуть пласт поверхностного, чисто материального в своём восприятии и он постоянно сносил его, возвращаясь воспоминаниями в ночь с невыносимо красивым блонди, но не выхватывать подносимым факелом то один, то другой фрагмент, а свести все её дары и следствия воедино и честно признаться себе "люблю" не мог. Определённо, был неопытен, безусловно, столкнулся впервые, возможно, страшился инстинктивно, а, вернее всего, не обладал глубиной внутреннего мира, сопоставимого с диапазоном самовыражения Ясона. То есть обладал, не сознавая, не догадываясь, что эта глубина не обозначается лишь до поры до времени. Второго пришествия и всего последовавшего после.
Свободный от подобных оков Ясон поднял брошенную Судьбой печатку и спокойно принял свою роль ищущего, добивающегося... укротителя. Он тоже был горд. Состоялась вторая встреча, состоялось похищение. Обнажённые нервы ощутили в душе монгрела глубоко запрятанное согласие и предложили противостояние, схватку, состязание натур и характеров. Час "Х" пробил.
У Рики было больше степеней свобод. У Рики было место, куда он мог убежать, а Ясону некуда было податься от своей любви и чар черноглазого. Рики убегал. К Мимее, к своей гордости, к свободной воле, в Керес. Ясон ждал и возвращал его, каждый раз принося своё самолюбие в жертву любви, но утешаясь тем, что Рики уже осознал бесплодность и тщетность попыток вырваться из-под власти синих очей и фактически не бежит, а рефлексирует. Когда Гай похитил Рики, они уже были спаяны узами страсти намертво, но перед последними взрывами в Дана-Бан Рики снова ушёл. С Гаем. И не только от Ясона, но и от смерти. От Ясона, повенчанного с неизбежной гибелью. И не могущего дать любимому ничего. И это спасло Ясона. В первый раз в их отношениях уходил он. В первый и последний раз. Навсегда. Исчезал в небытие и оставлял Рики полную свободу и жизнь. И Рики последовал за ним. Зная, что не получит ничего, кроме последней минуты вместе. Ревниво отодвинув Катце. И это их спасло. Ясона - от гибели в безнадёжье. Рики - от мук будущего одиночества. Катце - от невозможности что-то сделать, попытаться исправить, от разлуки с тем, кого он любил, кому был предан, от его смерти. Рауля - от недосказанности и печали, необходимости топить в себе сокровенное... В первый раз Ясон уходил от Рики. И Рики не позволил ему уйти, как некогда Ясон не позволял уйти Рики. И во второй раз, спустя двенадцать часов, здесь, на этом островке. И Рики опять вернул его, выхватив из лап смерти своей кровью. Картина была дописана полностью, мозаика завершена, все паззлы собраны в целое. И это была справедливость. И это был Перст Судьбы. И это была Любовь.
- ... Пригнись ко мне.
- Только если согласишься, что ты мой. Мой Ясон. И не будешь больше баловаться.
Первая ночь на незнакомой планете. Душная, жаркая, обволакивающая тело и сознание, но всё же не пылающая так нестерпимо, как делал это раскалённый полдень. Она даже может подарить какое-то жалкое подобие отдохновения, её объятия не так безжалостны, как недавнее пекло чужой звезды.
- Подними глаза, Рики. Смотри, какая ночь на Терре. И совсем другое небо.
- А где на нём наша звезда, Ясон? Та, которая светит Амои?
- Смотри, вон та, маленькая. Налево от яркого неправильного четырёхугольника.
- Мы когда-нибудь вернёмся туда, на Амои?
- Должны, Рики, должны. Просто верь. И расслабься, пока есть время. Если всё получится, завтра будет тоже тяжёлый день.
- Ясон, приложись к моей руке ещё раз. Так мне будет спокойнее. Третий раз я просто не переживу. Даже если сейчас не нужно... Так, для профилактики, с каким-то запасом.
- Рики...
- Не отговаривай меня, Ясон, не надо. Ты же понимаешь: мне будет лучше, если ты это сделаешь, - и Рики улыбается, предавшись воспоминаниям. - Я столько раз отдавал тебе и свою кровь, и... гораздо большее. Неужели сейчас ты откажешься от такой малости? Не отталкивай, - и в глазах зажигается хитринка: - Всё равно не отстану.
Ясон смотрит на Рики с нежностью:
- Ты сам кровосос ещё тот... Ладно, служи вампиру - потом рассчитаемся...
Ясон склоняется над неровной раной на кисти, Рики не сдерживает довольную улыбку:
- Мне ещё никогда не было так сладко больно от тебя, - и склоняется над драгоценной головой. Причастие на причастии. Губы шепчут, нырнув в море платины: - Больше, больше, - и предостерегают от ненужного беспокойства: - Не нервничай: не буду тебя соблазнять... Пока. Ужин закончен? Теперь релакс для полного кайфа, - встаёт, отбегает к воде, обмакивает в ней куртку, возвращается, на ходу укладывая ткань в несколько слоёв, садится, возится, устраиваясь рядом с любовником поудобнее. - Лезь под шатёр, - расправляет куртку на головах по-братски, поровну. - А теперь расскажи мне что-нибудь интересное, чего ещё не знаю.
- Хочешь про нас?
- Конечно.
- Изволь. Знаешь, что я сделал, когда мы встретились во второй раз и я отвесил тебе удар в живот?
- Нет.
- Я знал, что ты отключился на несколько минут. И поэтому без всякого страха быть разоблачённым опустился перед тобой на колено, поднял тебя, пристроил на бедре, заключил в объятия и поцеловал.
Ясон смотрел на Рики, не требуя ответа, но выжидательно, словно желая прочесть в молчании парня реакцию на свои слова.
- Правда? - на лице Рики было выражение внезапно набредшего на золотые россыпи.
По-видимому, перед взрывом Ясона всё-таки перемкнуло, потому что этой наивной и вместе с тем лукавой чертовщинки в глазах любимого Рики ещё не видел. Ясон обрёл ещё и это, Рики обрёл ещё и это - познанию не было границ, но и отключаться от действительности не представлялось возможным.
- Правда. А теперь ложимся, - Ясон снял куртку и положил её на песок. - Головой сюда: с утра здесь будет тень. И спим. Крепко, сладко и долго.
- Тебе точно не...
- Точно не. Ложись, закрывай глаза и ни о чём не думай.
- Боюсь. Ты точно не...
- Рики! Кто из нас теперь пиявка? Сейчас же спать. Со мной. Вместе. Лишь пока просто так.
Сон, конечно, нельзя было назвать ни спокойным, ни крепким: жёсткий песок этому не способствовал, да и Ясон, боясь, что Рики не будет спать, сторожа жизнь своего блонди, дремал урывками, периодически открывая глаза и оглядывая монгрела. Но в целом они отдохнули и, проснувшись на рассвете, выглядели свежее и бодрее по сравнению со вчерашним днём.
Безусловно, ожидание было томительным, напряжённость росла вместе с температурой раскалявшегося воздуха. Ясон ещё два раза "заправился" кровью Рики. Наконец, примерно за два часа до полудня в небе обозначились два небольших вертолёта. Ясон снова активировал серьгу и вошёл в интернет. Место посадки находилось в двух сотнях метров от берега. Вертолёты опустились и скрылись за пальмами.
- Рики, подойди как можно ближе к вертолётам, но не светись. Отследи, что они там сделают. Запоминай внимательно. Вернёшься, когда один улетит, и расскажешь.
Рики молча кивнул и пошёл вглубь острова, выбирая место для пункта наблюдения.
Ясон перестраховался зря: в режиме "on-line" он видел, как один из прилетевших демонстрирует бутылки с водой и всё остальное, заказанное им днём ранее, вплоть до пачек евро. "Принято. Свободны. Премиальные переведены. Спасибо за оперативность. Улетайте".
Рики вырос из-за кустов минуты через две после "уведомления", его глаза сияли.
- Всё на месте! Они, кажется, вели съёмку.
- Да, для передачи по сети.
- Так ты видел?
- Извини, зря гонял.
- Ерунда! А потом упёрлись, не оглядываясь. Это часть уговора?
- Точно: дипломатия - это моя профессия. Помимо экономики. Если помнишь, ещё вчера я был Первым консулом.
- Захочешь - будешь снова. Что тебе прежде всего нужно?
- Вода, еда и коробка, в которую они сложили шприцы, пакеты с кровью и прочее.
- Я мигом.
Ясон прислонился к стволу пальмы и возблагодарил бога, не упуская, впрочем, из виду, что он с Рики лишь в начале пути. Одно то, как парень будет его тащить... Надо ему хотя бы немного облегчить будущие хлопоты - и Ясон перебрался, помогая себе руками, на десяток метров ближе к вертолёту.
- Ты чего? Сиди, я всё сделаю.
- Господи, вода...
Вода, живительная, хрустальная, свежая, чистая, прохладная, жадно впитывалась языками, глоталась, растекалась по внутренностям, струилась по запрокинутым головам, темнила платину, резче выделяла смоль, змеилась по телам долгожданным блаженством.
- Там много, ещё шестнадцать бутылок... Господи, как я счастлив!.. Где твои влажные губы, Ясь?
- Вот они.
Их первый благостный, радостный, сочный, чувственный поцелуй, поцелуй без намёка на прощание, поцелуй не вдогонку убегающей жизни, не последнее "прости" - наоборот: в залог грядущих свершений. Под крылом любви. Просто потому, что они любят друг друга. Любят - как это просто! И прекрасно. Всегда.
Теперь шоколад: он высококалорийный. Печенье, сыр. Ну и меню у Первого консула! Бывшего, бывшего: он постоянно забывает... К чёрту утончённость, разборчивость, этикет! Рики тоже уминает за обе щеки. Ну и видок у них, если смотреть со стороны! У Орфея, мистера Элегантность, глаза бы на лоб полезли, у Аиши более прозаично отвалилась бы челюсть...
- Класс! Вкуснятина! Я такого не ел на Амои. Это вообще что? - Рики крутит в руках пустую упаковку.
- Совсем недавно был сыр. Из молока. Молоко, понятно, из коровы.
- А, понятно. А мясо есть?
- Надо покопаться в том, что принёс. А, вот колбаса пойдёт. И хлеб возьми.
Между сыром и колбасой, конечно, снова смакуются губы Ясона.
- Самый лучший! Чего улыбаешься?
- Подумал, как мы смотримся со стороны. Как из голодного края - ничего лишнего, одни инстинкты, голая истина.
- Да. А, это вкусно - кусай.
Ясон кусает, жуёт, проглатывает и смеётся - как никогда в своей жизни, от души, во всю глотку. Ему просто хорошо. Рики хохочет вслед за ним.
- Мне просто хорошо.
- Мне просто хорошо.
Они просто смеются. Они просто счастливы. И смеются долго, до слёз, держась за руки. Первым пробует опомниться Рики:
- Слушай, Ясь, а курево есть? Бухло ты, конечно, не заказал, трезвенник, - и не может сдержаться, снова смеётся, откровенно ржёт. - Только вино, только с Раулем - я помню.
- Не только с Раулем, ревнивец. Ну и глупые у нас сейчас рожи!
- А откуда это всё? - любопытство наконец пересиливает смех, который, правда, не прекращается, а то и дело прорывается прысканьем и широкими улыбками. - Ну, в смысле бабок. Ты что, свои счета сюда перевёл?
- Какие счета? Здесь 2015 год, до моего и твоего появления около девятисот лет. Нет ещё ни Эос, ни Танагуры, ни чёрного рынка, а моих счетов - и подавно.
- Тогда как?
- Просто своровал.
- Своровал? - заворожённо переспрашивает Рики. - Круто, а можно подробнее?
- В общих деталях так: в следующем году в десяти тысячах километров отсюда пройдут выборы. Страна большая, кампании долгие, деньги будут потрачены немалые... если я их верну: их-то финансы, заготовленные и растрачивающиеся на уже начавшиеся акции, я и спёр. Нам нужнее. Взломал защиту, пароли, коды доступа... В общем, вспомнил все выходки Катце. Блонди монгрела не тупее. Открыл новые счета: твой и мой. Хорошенько замёл следы. Итог - фактически действует. Может, что-то и верну. Может, даже бо'льшую часть. Если будет хорошее настроение и найду работу.
- Ну ты гений! Натурально...
- Натуральный монгрел, да? Меня давно мучила моя ущербность: моё самолюбие никак не могло смириться с тем, что ты ловко тащишь кредитки из карманов, а я в этом совсем не преуспел.
- Ясон, я снимаю шляпу и возвожу тебя на первое место, расписываясь в своём поражении.
- Мне бесценнее один твой неудачный опыт... в Мидасе, под моим неусыпным оком.
- И как же я счастлив, что попался!
- Положим, в первые минуты ты этого не сознавал.
И снова хохот до упаду, и снова поцелуи, и снова глотки и струи воды... Так проходит полчаса.
- Ну, а теперь насущное. Не хлебом единым... И даже не единой любовью... - разбираются шприцы, просматриваются лекарства и пакеты. - Компенсация от вампира за все кровопускания. Давай руку.
За переливаниями и обработкой ран проходит ещё час.
- Первый признак человека - мусор, который он оставляет после себя. Писать "здесь были Ясик и Рика", думаю, не стоит?
- Нет, на песке всё равно сотрётся.
- А как ты меня будешь тащить к вертолёту?
- Без вариантов: руками.
Ещё пятнадцать минут. Дотащились до вертолёта. Рики приваливается к машине, пот течёт с обоих.
- Хорошо, что приняли обезболивающее.
Рики пронзает идея:
- Ясон! Ясон!!
- Что?
- Здесь наши первые следы на этой планете. Трахни меня! Пусть на этом острове тоже останется наша любовь!
- Но ты...
- Я хочу! Хочу!! Не знаю чем, но хочу!
- Авантюрист! Манипулятор!
- Монгрел! Ясон...
- Рики...
Губы скользят по губам так легко, почти неосязаемо. Они ещё сомкнуты, они только внешней стороной запоминают рисунок тех, которыми природа одарила сидящего рядом, чтобы сохранить его до гроба и понести далее в вечность эти касания и эти изгибы, но этого так скоро начинает не хватать, этим не надышаться - и они раскрываются, уже внутренней, влажной стороной ловя желание и готовность, жажду и стремление и контуры других, тоже раскрывшихся навстречу. Они нащупывают, заключают в свой овал то нижнюю, то верхнюю товарку, замыкают, забирают, всасывают, отдаваясь сами. Мгновение, и ещё, и ещё - и ничего не осталось от томности, перешедшей в засосы. Они всё сильнее и хищнее, крепче и жёстче, они раздвигают зубы, а язык уже обмахнул дёсны и врывается туда, где его всегда встречают со страстью. До нёба, до глубин каких только смогу достать, до смерти - забирая, всасывая, теряя сознание. Взаимные проникновения, без сдачи на милость победителя, схватка внутри, в тайне друг друга - вечная, уносящая покой и разум. Глаза в глаза, они распахнуты навстречу друг другу и любви, обсидиан тонет в глубине сапфиров - и это тоже взаимно. Победи меня, насладись мной и отдайся сам. Дрожат, опускаются веки, сохраняя очам любимый образ, но и этого уже мало, это только губы, только глаза - и поцелуи горностаевой мантией всевластия накидываются на щёки, лоб, брови, ресницы, подбородок. Руки разворачивают любимый овал, губы рвутся к виску, проводят по корням волос, плутают за ухом, язык вылизывает раковину, зубы прикусывают мочку и отправляются дальше - по скуле, по линии подбородка, уже вздёрнутого, уже ждущего. О, эта запрокинутая голова, напрягшаяся шея, резче обозначившийся кадык, тоже желающий награды - лобзаний, прикусов, скольжений языка. Ты всё получишь. Возьми. И ты, шея. Расслабься. Поцелуи лавиной скатываются от косточки, выступающей за ухом, до плеча.
- Потный, грязный, недоукомплетованный, - шепчет Ясон. - Самый желанный... Крышу сносит...
А пальцы уже оглаживают плечи, вплетаются в чёрные волосы, уступая кожу губам, и снова опускаются, правая рука откидывает спину на левую, дёргает майку, ткань сползает до локтя. Чёрт, ты же не сможешь пошевелиться. Тяну ещё, ты освобождаешься от полотна, твои руки то вплетаются в мои волосы, то срывают с меня то, что раньше было одеждой, окончательно запутываются, не зная, что делать, и делают всё вместе, помогая себе губами, зубами и языком. А, может, это время остановилось, и я пью и не могу напиться твоим телом, твоими касаниями, твоими поцелуями, но у нас вечность впереди, нам ещё так много... Жми меня крепче.
Рики всхлипывает и стонет, извиваясь телом, изгибая его дугой, откровенно, бесстыдно подставляя соски под поцелуи. Всё так, как он помнит, если он вообще может о чём-то думать, когда Ясон рядом. Да, он что-то не испытает в конце, так это ненадолго, и что с того, раз они вместе... Он широко раздвигает пальцы на любимой спине, стремясь охватить её побольше, он впивается губами сильнее, чтобы впечатать их след на большем пространстве. Больше, больше, больше, чаще, сильнее, до беспамятства в бреду любви. Или до бреда в беспамятстве - какая разница...
Ты снова мой, ты рвёшься мне навстречу. Мы целуем, кусаем и вылизываем друг друга, гладим, хватаем, обнимаем, сплетаемся жарче и жарче. Даже это чужое солнце с нами согласно. Соски твердеют, они откровенны в своих жажде и желании продолжения. Лианы волос и рук оплетают вожделённое. Ты касаешься, скользишь, ласкаешь... Боже, каким я был дураком, не разрешая тебе прикосновений, лишая себя океана блаженства! Шея, плечи, ключицы, лопатки, полукружья рёбер, шишечки позвонков. Твои и мои. Вылижу твои до конца, до последней клеточки, зацелую, залюблю. А ты - мои. Пальцы и губы на горячей влажной плоти. Она поёт, будто и не лишена ничего. Потерпи. Мужайся: это ненадолго. Ты ещё будешь полностью счастлив... Клянусь.
Руки всё ниже и ниже. Добираются до сокровенного. Твоя талия в их кольце. Какой ты, Ясон? Я никогда не видел тебя в таких ярких потоках света, в таких волнах жара. И желания, накрывающего с головой. Ещё ниже, ещё безумнее, ещё желаннее. Долой то, что осталось от сьюта. Какая у тебя белоснежная кожа! Бледно-розовые бутоны сосков, плоский живот, точёный рельеф, умилительный пупок... Нет, без языка не обойтись. Что ты говорил о мифологии? Какой-то Аполлон... Какой, к чёрту, Аполлон!.. И то, что мне чего-то не хватает в ощущениях, - тоже к чёрту: касаясь вволю, я получу больше и больше узрею в этих потоках света. Оглаживаю ягодицы, пальцы слегка надавливают, глубже обозначая ложбинку. А здесь?.. Захватывает дух. Золотистые колечки почти полностью закрыты вздыбившимся стволом, только по сторонам к яичкам сбегают узкие дорожки. Отвожу на себя возбуждённый член. Невозможно не прижаться к этой россыпи, не захватить губами, не отпуская и слегка натягивая, не вылизать языком. В глазах темнеет, щека млеет от наблюдения луны, исходит каплями вершина мироздания, но я выше и сейчас накрою её...
- Не надо, Рики, не надо. Я так не хочу, - обсидиановые глаза молят о доступе, но надо сдержаться и не поддаться. - Ни мне, ни тебе не надо наполовину. Это будет потом, когда ты сможешь полностью насладиться.
- О Ясон...
- Иди ко мне, малыш. Поверь: так будет лучше. Иначе... с чего бы мне отказываться от рая на земле?
Рики с неохотой, но сдаётся:
- Я буду ждать. Бери же меня жёстче - за отложенное блаженство.
Я, наверное, неисправимый эгоист, если заказал ещё и смазку, но, Юпитер побери, она сейчас пригодится. Впрочем, сначала язык, а прежде всего - снять с тебя эти штаны. Что это? Ты хватаешься за ремень и краснеешь как аленький цветочек (я уже стал силён не только в мифологии, но и в более поздних террианских фентези, и как такое может в голову прийти в такой момент!). А, всё понятно: ты опускаешь голову и стыдливо шепчешь:
- Только туда не смотри... пожалуйста.
- Не буду. А погладить можно?
Ещё тише:
- Ага. Только через одежду, ладно?
О, не только Рауль мой застенчивый герой. И у тебя для этого больше оснований... Осторожно провожу по низу живота. Непривычно плоско, насколько же тебя выпотрошила эта грязная сволочь! После того, что было между вами, пусть и давно. И, отсёкши безжалостно, ещё держала в своих объятиях, касалась, терзала, пока ты был без сознания, может быть, и насильничала... Чудовище... Нет, ты не должен умереть быстро, не должен просто пройти нейрокоррекцию и ничего не помнить. Наоборот: помнить всё, до малейшей чёрточки, до мельчайшей подробности, чтобы и эти чёрточки, и эти подробности жгли тебя ежесекундно, пытали, не отступая, обгладывали без сострадания, с холодной усмешкой, как и ты - моего Рики. Солнышко моё! Похоже, я уже обживаюсь на этой планете. Как странно: возбуждение с гневом пополам, возбуждение, усиленное яростью и порывом к достижению праведного.
Змейкой извиваешься на песке прочь от меня, пока я стягиваю с тебя штаны, сам стараешься освободиться от них быстрее. Нет, не уйдёшь. Накрываю нежно, с тобою сейчас нельзя по-другому, хоть ты и говорил что-то обратное. Впрочем, я уже ничего не помню. Оглаживаю стройную попку. Ты такой узкий, ты всегда и везде такой узкий и тесный. Мне. Только мне и никому другому. Раздвигаю ложбинку, соскальзываю по её бокам языком к розовой звёздочке. Сперва легко провожу языком, почти не надавливая. Второй раз - с нажимом. И в третий - раздвигая и входя внутрь. Ты подаёшься туловищем ко мне, моя чёрная пантера, словно заранее подмахивая. Ах, как ты всё это хорошо помнишь! Подключаю уже смазанный палец и чередую его исследования с поцелуями и изысканиями языком. Два пальца. Ты всхлипываешь, пальцы сжимаются, захватывая песок. Нет, не станет горстью песка наша любовь. Три пальца. Похоже, Гай всё-таки не дерзнул надругаться над тобой. Изнываю, перевозбуждён, как давно у меня не было тебя! Да и вообще никого... Впрочем, на что другие... Переворачивая, подхватываю тебя под попку, перекидываю через... в общем, там у меня вчера была нога. Мои руки по-прежнему сильны, и ты по-прежнему лёгок и хрупок. Смотри на меня, отслеживай мой взор, не отрывай глаз, убеждайся: я выполняю своё обещание. Тише, тише, Ясон, самое главное - не нагрубить сейчас. Вот так: осторожно и медленно-медленно.
- Быстрее, Ясон, грубее! Хочу резкости, хочу боли, хочу власти... Первого консула... - и сам насаживаешься сразу, практически полностью. Глаза на мгновение мутнеют от боли, но ты пережидаешь, выдыхаешь и начинаешь двигаться, поймав и ритм, и направление. Я тону в бездне блаженства, в этих шёлковых стенках, в сказочной пещере, куда стремился всю жизнь.
- Тебя... всего... хочу... бери... - левая рука на моей груди, правой прижимаешь к животу мои пряди. Малышка, разве нас может что-то разлучить, смотри на меня, я потерял больше. И по весу, и... Я не слишком сильно задеваю простату? Но и этих мыслей уже нет в голове, и всё кругом обман, кроме нас двоих и этого неба, к которому лечу рывками, и бешеные скачки отдаются в теле, и лестница в рай, рывок, взлёт, полёт, это невозм... - и я ору и выплёскиваюсь в центр Вселенной. Долетает чей-то крик. Быть может, это моё эхо, быть может, ты тоже... Я взлетел, я на небе, и две звезды приближаются к моим глазам.
- Люблю... до смерти и дальше.
Постепенно приходим в себя и, обессиленные, выжатые как лимон, приваливаемся к стойкам шасси.
- Тебе было хоть немного хорошо?
- Ещё спрашиваешь, - стонешь, вкладывая в звук всю негу, всё удовольствие, которые испытал: - Ясоон...
Понравилось? Пишите запрос ссылки на полный просмотр!
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии