Заварушка в сердце

В одной светлой душе жили-были чувства. Они жили все вместе, дружно и даже весело, особенно последнее время. С их хозяйкой – женщиной что-то странное происходило. Всегда такая спокойная, рассудительная и немного инфантильная, она и чувства выбирала соответственно: здравый смысл, неуверенность, жертвенность, печаль, доброту, сомнение, гордость, трудолюбие, обиду, ну иногда сарказм и злость. Остальные же преспокойно спали себе в летаргическом сне, даже не надеясь, что их когда-нибудь разбудят.
Но однажды вечером Здравый Смысл взял ленту отчета мозга, прочитал, и его очки полезли вверх. Он сбросил один тапочек, мягкий и яркий, и почесал ногу об ногу.
– Чудеса! – пробасил он. – Она требует Любовь. Разбудите ее, кто-нибудь.
– Как Любовь? – переспросило Недоверие, всегда с биноклем в руках, который оно даже в постели не снимало с шеи.
– Посмотрите сами, любезное, если мне не доверяете! – Здравый Смысл протянул ему листок, исписанный какими-то каракулями.
Недоверие навело бинокль и долго-долго читало.
– Ха! В самом деле, требуют Любовь.
– А какие аргументы приводят? Интересно же, – заявила Любознательность.
– Так, зрительные раздражители, гормональный всплеск, душевный настрой, мечтательность, сексуальные фантазии… Да Боже ж мой, как всегда, ничего нового…
– А как всегда? – допытывалась Любознательность, – я уже сто лет такого в нашей тихой обители не видела…
– Теперь увидите… – вздохнула Обреченность и села на прикроватную тумбочку, болтая ногами и раскачиваясь, от чего маячил галстук ее старомодного платья.
– Меня вызывают? – появилась в дверях заспанная пожилая Любовь, с нечесаными волосами, в помятом платье и неумытая. – Что, нужно идти в сердце?
– В ванную!!! – почти в один голос вскрикнули Раздражительность и Недовольство.
– На кого вы похожи? – подпряглось Осуждения, смахивающее на бочонок с головой и вечно ею качающее.
– Да, вы правы, но разве я виновата, что проспала почти 25 лет, и ни разу меня не позвали в сердце. У меня все в запустении и опыта нет.
– Ничего, деточка, мы все здесь такие, толку, что меня из сердца не выпускают, а иногда такое натворю, что… Вон, Обида и Недовольство не дадут соврать… – нежно обняла ее за плечи Доброта.
– Не бойся, мы тебе поможем, – подошла ближе Нежность в белом легком платье, потирая теплые красивые руки и растягивая в улыбке пухленькие губки. – Идем, я приведу тебя в порядок.
И они скрылись за дверью ванной комнаты.

– Если так и дальше пойдет, – задумчиво проговорил Здравый Смысл, – то скоро нам придется предъявить Сексуальность. А она у нас в зачаточном состоянии. Хозяйка совсем ею не занималась… Придется самим довести ее до приемлемого уровня… Кто идет к этому чудовищу первым?
Все молчали. Это и впрямь было маленькое жестокое чудовище. Его не то, что научить, приручить было невозможно. Дикое, первобытное, сидело всегда отдельно в своей холщовой сорочке, а когда (очень редко) его вызывали, приходилось вылавливать его из-под кровати, и никакие уговоры не помогали.
– Да, поморочиться придется, – вздохнула Любознательность.
– Вот вы и начните, просветите его, что ли! Вы же все знаете. Расскажите ему о сексе, ну что там нужно, вы же – женщина, в конце концов! – предложил Здравый Смысл.
– Хорошо, ловите его! – согласилась Любознательность.
Злость, Желчность, Язвительность бросились искать и ловить Сексуальность. Они ругались, метались, пытаясь схватить дикарку. А она двигалась быстро и ловко уходила от них.
– Бросьте, у вас ничего не выйдет, – вмешалась Доброта.
– У тебя выйдет?! – скорчила гримасу Желчность.
– Может быть, – Доброта наклонилась под кровать, протянула руку и тихонько позвала дикарку. Та посидела, посверкала глазищами, затем схватилась за руку и вылезла.
– Ну вот, и славненько, – Доброта улыбалась своим стареньким ротиком. – Садись-ка, девонька, вот здесь и послушай вот этих умных чувств, они тебе плохого не посоветуют.

Сексуальность села и уставилась на всех.
– Друзья, пойдемте, погуляем по организму. Пусть они побеседуют тет-а-тет.
– Ну, вот еще – запричитала Лень, развалившись на кровати, – была охота таскаться, кто его знает где.
– Идем, идем! – стащило ее на пол Трудолюбие, вечный оппонент Лени.
Она поднялась, отбиваясь от него, и засеменила к выходу, тяжело неся грузное большое тело.
В дверях ванной комнаты появилась Любовь, она сияла добротой и нежностью, и все чувства на миг остановились и залюбовались…
– Хорошая работа, дорогая, – сказал Здравый Смысл Нежности. – Вы далеко не уходите, у вас есть еще один клиент.
И он показал рукой в сторону Сексуальности.
– О, нет! – ужаснулась Нежность, – она же не знает, кто я такая.
– Пока мы погуляем, узнает, – зашипела Лень, все еще недовольная затеей чувств.
Все скрылись за дверью души.
– Девонька, – начала свою просветительскую речь Любознательность, обращаясь к дикарке, да так и осеклась, увидев ее полностью обнаженной.
– Ну, да… – утвердительно покачала она головой, – основную мысль ты усвоила.
Чувства тем временем бродили по всему организму. Любовь вошла в сердце. Здравый смысл остался за грудной клеткой. Нежность разместилась в руках, на кончиках пальцев.
Лень добралась до спинного мозга и заставила хозяйку лечь. Недовольство оккупировало желудок, и бедной женщине сразу же расхотелось ужинать. Трудолюбие металось между мозгом и сердцем, возбуждая сладкие мысли и сбивая ритм сердца. Жертвенность засела в левом виске, добавляя в мечты, которые плели Доброта, Гордость, Неуверенность, Недоверие и отчасти Сарказм, немного глупого самоотречения. Печаль сдабривала пастельными и полутемными красками это полотно мечтаний. Женщина грезила возлюбленным, лежа на диване, и глядя в потолок невидящим взглядом. Время от времени она потирала руки, и Нежность согревала ее одинокую душу.

Через какое-то время, когда хозяйка уснула, чувства вернулись домой. Их там ждало обыкновенное чудо: Сексуальность сидела вымытая и причесанная в коротенькой юбочке, облегающей блузе, ножка за ножку, сабики на высокой танкетке. Она подпиливала ногти и красила их лаком. Напротив полулежала уставшая Любознательность.
– О, другое дело, – начал было Здравый Смысл, но Любознательность не дала ему договорить.
– Да, оставили меня с этой несносной дикаркой. У нее то никаких порывов, то как ураган. Чуть не задушила меня в ванной комнате в объятьях.
– Ну, живы? – скривился Сарказм. – Вас попробуй еще задуши. Вы же неистребимы и везде суете свой нос!
– Я? – возмутилась Любознательность.
– Ладно, тише, тише! – вышло наперед пухленькое Миролюбие, распихивая ссорящихся своими беленькими ручками.
Чувства усмирились. Доброта, Жертвенность и Нежность повели Сексуальность для корректировки ее состояния в самый дальний угол души.
Гордость немного припоздала, поэтому ее там осталось мало.
– А я не мог прорваться к Сексуальности, – пожаловался в пространство Сарказм.
– А вы зачем там нужны? – спросило его губастое Неудовольствие.
– Как зачем? Мужчины ведь разные бывают, а винят во всем всегда женщин, так вот пусть трезво смотрит на ситуацию.
– Тогда лучше пусть Здравый Смысл внесет свою лепту в это дело, – вмешалась Язвительность.
– Нет, ребята, – сказал Здравый Смысл, – где правит бал Любовь, мне нет места. Я потом буду разгребать угли сгоревших чувств и мечтаний.
И все закивали, даже Несогласие.
– Так, мне к ней надо! – протискивалась девчонка–Наивность.
– А где тебя раньше черти носили? – подбоченилась Злость. – Вечно где-то носишься!
– А вот и нет, я была в сердце, помогала Любви.
– О, тогда добром все это не кончится! – застонал Здравый Смысл.
– Нужно срочно разбудить Эгоизм, пусть остудит немного порывы нашей хозяйки.
– Какой Эгоизм? – покачало головой Недовольство, – он давно уже на пенсии.
– Так, а Цинизм?
– В вечной ссылке, где-то в болотистой местности души – помнится, хозяйка осерчала за его советы относительно каких-то стихов. Пока его вытащим, поздно будет.
– Тогда одна надежда на Злость, – сказал Здравый смысл, – идите, дорогая, и попробуйте проникнуть в сердце, ну, а дальше вы знаете, что делать. Только не переусердствуйте, нам не нужны жертвы.
Та кивнула и вышла.
Целый месяц чувства лихорадило. Любовь не вылезала из сердца, часто вызывали и Сексуальность, которая возвращалась всегда с загадочной улыбкой Моны Лизы, почему-то востребованной стала вечно зареванная Обида.
Как-то в полдень, когда чувства обычно обедали, в душу ворвалась Доброта. Она, задыхаясь, рассказала, что в сердце непорядки, заварушка.
– Пострадавшие есть? – первым опомнился Здравый Смысл.
– Да, не знаю, жива ли Любовь? Хотя всем досталось.
– Идемте скорее туда! – вскричала Решительность в гимнастерке и брюках-галифе.
Все бросились к выходу, и только Обжорство осталось доедать.
Через несколько минут процессия вернулась назад, впереди несли окровавленную Любовь, дальше вели Обиду, которая еле перебирала ногами от бессилия. Здравый Смысл нес уснувшую навеки Наивность.
– Кладите ее на диван, я ее осмотрю, – командовала Жалость.
Малышку положили, оправили белое платьице, украшенное розовыми лентами. Жалость и Здравый Смысл выслушали ее сердце, измерили пульс.
– Жить будет, – сказал Здравый Смысл.
– Но не скоро, ее хрупкая психика не выдержала потока обвинений, которые выдвинул человек. А жаль! – сокрушалась Жалость.
– А что там с Любовью? – вмешалась Любознательность.
– Она тоже пока жива, но если не поступят извинения в ближайшее время, ей не выжить, – опустило Недоверие свой бинокль, через который рассматривало израненную красавицу, которая за последний месяц преобразилась до неузнаваемости.
– Так, а кто в сердце? – спросил Здравый Смысл.
– Да, кто же? У нас ведь всегда есть сладкая парочка, которая любит разборки – Злость и Склочность.
– Бегом туда, а то они такое натворят, ни о каком прощении не может быть и речи.

Здравый Смысл, Недоверие, Сомнение и Трудолюбие рванули туда. Им удалось вытащить расходившихся Злость и Склочность, и на время в сердце осталась только Жертвенность. Женщина плакала, читая письмо любимого. От его обвинений ей захотелось умереть. Она уже искала способ, как в сердце вбежал запыхавшийся Сарказм, весь в болотной тине и дурно пахнущий. Но его слова вернули на место Самоуважение, Страх и Гордость, и женщина передумала. Теперь только Обида глодала ее сердце, а Здравый Смысл и Уверенность, срочно разбуженная, плели полотно ее мыслей, вселяя Надежду и врачуя Любовь.
– Так, кто там еще притаился? – гулко прозвучал голос Трудолюбия в очищенном сердце.
– Я, – ужом выползло наружу Отчаянье. Оно и впрямь было похоже на змееныша.
– Убирайся подобру-поздорову, твое время еще не пришло! – закричали чувства.
– Знаю, знаю, ещще нассстанет… – и оно уползло, как и не бывало.
Надежда и Любовь снова вошли в сердце, Доброта осталась караулить вход. Наступил мир и покой в душе бедной женщины. Она лежала на своей кровати без сна. А за окном зажигался рассвет…

Ирина Ковалева